— … но корона с вас так и не была снята, — уверенно заявил волшебник, — В обычной ситуации, будь король Реджинальд жив, вас бы так нельзя было именовать, но в сложившейся, ваше величество, коронация вам и не нужна. Вы это прекрасно знаете.
— А также прекрасно знаю, что вы один из самых информированных людей в королевстве, в том числе и моих разговоров с другими людьми. Итак, я оценил ваш маневр, хотя не понимаю, чем он вызван.
— Всё просто, ваше величество, — вздохнул ректор магической академии, — Видите ли, мы, маги, — простолюдины.
— Только не говорите мне…
— А вот возьму и скажу…
— Да твою мать…
— Именно так, ваше величество…
И как я во все это вляпался? Ульяна! Точно она виновата. Ну я ей устрою…
Сейчас я должен был следить за женой какого-нибудь полуэльфа, попивая паршивый кофе и покуривая мятую сигарету. Затем, записав особые приметы орка, который эту жену бы натягивал в второразрядном отеле по самые помидоры, получил бы от разъяренного мужа гроши, которые тут же бы и пропил в какой-нибудь забегаловке. Куря сигарету и думая, что не так с моей жизнью. Дома бы меня ждала замученная компьютером Алиса и замученная Алисой Мыш, я бы сидел, дышал перегаром и грустно гладил котов, пока они (коты? девчонки?) рассерженно гремят на кухне посудой. Вместо этого что? Я сижу в волшебном королевстве и слушаю истории из разряда «Прости, Арвистер, мы всё пролюбили. Поправь пожалуйста»
Академия Брайзен, как и все прочие, готовила для мира новых волшебников, колдунов и алхимиков. Закончив её, новые магические ремесленники и ученые от науки расползались по свету на запах обещаний будущих нанимателей, работали и трудились на благо стран, монархов и, конечно же, аристократов. Не всегда напрямую, некоторые, поднакопив деньжат, открывали своё дело. Только нюанс — определенную ценовую политику волшебникам диктовала Гильдия магов, регулятор всего этого бизнеса. Не просто так, конечно, а получая солидный кусок от прибыли. Все довольно логично. Гильдия проверяла, удостоверяла, надзирала и бдила, превращая волшебство в крайне стабильный бизнес… не для каждого.
Это многим не нравилось. Кому-то из-за высоких цен, кому-то из-за независимости волшебников, но, чаще всего, это не нравилось тем, кто решил сварить зелье от насморка дома самостоятельно, но стал соплями на стенах сам, кровавыми. Ладно, не им, а их близким, если те оставались в живых. Магия — это не шутки. Она развивается медленно, учится долго, а конечный результат крайне далек от придурка, умеющего просто кидаться огненными шарами. А еще да, только простолюдины могли поступить на обучение волшебству. От благородного статуса абитуриенту необходимо было отречься раз и навсегда.
Это сильно не нравилось аристократам, но они терпели, скрипя зубами и пользуясь для темных делишек всякими доморощенными колдунами. Те периодически взрывались вместе с лабораториями, в которых была ввалена куча денег, от чего зубами скрипелось еще сильнее. Обычная фэнтезийная бытовуха, которая продолжалась…
— … пока Слейду Арвистеру не удалось отменить летописцев, — мрачно проговорил Теодор, — Дальше благородные как будто бы взбесились. Они засылали агентов, они пытались давить на нас через королей, они всеми силами пытались получить контроль над агалорнским филиалом Гильдии.
— А вы?
— Мы просто поднимали цены, — хмыкнул черноволосый маг, — По пять процентов за каждый крупный и доказанный инцидент. Пока Агалорн почти полностью не лишился наших услуг и товаров. С тех пор мы с местными в состоянии тихой войны, а набор новых студентов сократился до минимума. Если эта ситуация не изменится в течение года или трёх, то Гильдия будет вынуждена покинуть страну. Теперь понимаете, ваше величество, почему я добивался встречи с вами таким экзотическим способом?
— Нет, не понимаю, — хмыкнул я, вновь утаскивая понравившуюся мне сладость со стола, — Вы разве не в курсе о моем разговоре с тем кабитальским графом, Цоллерини? Удивлюсь, если нет.
— Да, я подслушивал, — невозмутимо кивнул ректор, — и понял следующее — вы желаете денег за… свою работу королем, а также желаете забрать Грегора Арвистера из Сомнии. За это вы готовы толкнуть всю страну в объятия кабитальцев…
— Еще раз так скажете, и мы поссоримся, — равнодушно уронил я.
— Извините, но я патриот! — сделал неожиданный каминг-аут могущественный волшебник.
— А я Блюститель, отработавший триста лет, — не остался я в долгу, — Знаете, свидетелем разрушения скольких стран я был? Сколько монарших династий было прервано вот этими руками? Поэтому прекратите делать грязные намеки и давайте уже перейдем к серьезному разговору. Если вы на него способны.
Девчонки, столкнувшиеся вчера с почти безобидным монстром, напугавшим полгорода, были в восторге. Сначала, то есть вечером, восторга было мало, всё-таки их отконвоировали волшебники, причем не во дворец, а на территорию академии Брайзен под предлогом обеззараживания от слизи, но потом, когда им устроили экскурсию… когда поили, кормили и чесали как только и чем только можно — они у меня, халявщицы несчастные, расцвели как хризантемы. Шерсть Мыши лоснилась чуть ли не до блеска, гоблинша сияла от счастья и умиротворения, Виолика с удовлетворенным видом листала толстую книгу, у которой никак не заканчивались страницы, ну а на Тарасову вообще смотреть было страшно. Она вышла с территории учебного заведения, вцепившись мертвой хваткой в очень тощенький и изящный канделябр полутора метров высотой, и смотрела на него как Виолика на меня, когда думает, что я её не вижу. Один только…
— А с ним-то что? — поинтересовался я, потыкав пальцем в сторону Грегора, который шёл, заведя левую руку назад. Очень угрюмо шёл. Подавленно, я бы сказал.
— Объелся сыра, ему дали слабительное, — объяснила Ульяна, злодейски ухмыляясь, — Очень хорошее. Волшебное.
Доковыляв до меня, дитятко спряталось за полу плаща, хмуро всех оглядев напоследок, а затем, обняв ногу, так и встало. Пришлось брать его на руки.
— Кстати, — я слегка качнул своим много раз правнуком, — Это теперь наш ребенок.
— Общий? — недоуменно уточнила Мыш, почему-то смутившись.
— Можно сказать и так, — согласился я, — Во всяком случае, мой.
— Слышь, — тут же с фальшивым недовольством возбухтела Алиса, — Ты меня первой удочерил! А тут уже тесно становится!
— Мне нужно с кем-то жрать мороженое тогда, когда вы косячите, — парировал я, — А заодно и говорить по-мужски. Не с Гарру же. Ладно, идемте. Там, кажется, волшебники всех от ворот отогнали.
Вроде бы всего пара дней прошло, а происходящее начинает поднадоедать по старой памяти. Повсюду суетятся люди, делающие вид, что радеют за отечество, а на самом деле пекущиеся либо о своем кошельке, либо о стабильности своего тепленького местечка. Всё, как всегда, всё, как и везде. Использовать этот бардак можно во благо, но само использование зверски утомляет. Неудивительно, что, вернувшись во дворец, я захотел побыть один. И для этого тут было одно очень особое место. Избавившись по приходу от девушек, всё пытающихся уточнить, жру ли я мороженое после вообще каждого косяка (да, жру) или как, я, преодолев стражу, выставленную перед нашими гостевыми покоями, ушёл в парк позади дворцового комплекса.
Небольшой, темный, почти мрачный, он таил в своей глубине прошлое Агалорна. Усыпальницу Королей.
Идти во тьме между каменных гробов, на которых были вырезаны фигуры и рожи предков, было приятно. Тихо, спокойно, анфилады тянутся каждая почти на полкилометра. Великолепное место, чтобы подумать, собраться с духом, да или просто протрезветь в месте, где точно не будут шоркаться вездесущие фрейлины матери, готовые отсосать коню за хорошую сплетню. А уж стучать на принца они любили как собака мясо. Не только из-за того, что маман проявляла живейший интерес ко всему, что со мной происходит, но и потому, что пятнадцатилетний Конрад вовсю брезговал двадцатипяти- тридцатилетними старухами, за что те таили на него большую злющую обиду.